Основание Общины Христиан (I)
Вольфганг Гедеке, р. 1943 г.,
Священник Общины Христиан
г. Киль (Германия)
Осенью 2021 года выйдет обширное описание основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке мы хотим предварительно выпустить выдержки из манускрипта. Во вступительном очерке мы хотим представить отрывок из главы, в которой говорится о том, что происходило в то время, когда был впервые поставлен вопрос о новой церкви, заданный Йоханнесом Вернером Клейном Рудольфу Штейнеру в феврале 1920 года.
Редакция
О том, как она приехала в Дорнах для разговора, Элизабет Борхарт пишет в своем
недатированной заметке: «И это было огромным чудом в начале возникновения Общины Христиан, и об этом я хочу написать, потому что зачастую об этом повествуется неправда. Я должна сказать, что кроме того, что я была бесконечно счастлива с Мартиным меня сильно вдохновляла антропософия – помимо нашего домашнего счастья для нас двоих не было ничего важнее, чем распространение антропософии. Конечно для меня это играло роль на уровне чувств, для Мартина на уровне познания.
Это произошло 31 января 1920 года при пробуждении – я должна подчеркнуть, что это
не было каким-то сном, у меня возникла уверенность, мысль: мне немедленно нужно в Дорнах, нам немедленно нужно в Дорнахе. С небес пришло понимание о необходимости туда поехать. Итак, в пять часов утра я разбудила Мартина и сказала ему, что мы должны поехать в Дорнах. (…) Он повернулся на другую сторону, ему показалось, что ему это снится, и вновь заснул. Я нетерпеливо дождалась, когда он вновь проснется, что произошло в 8 часов. Уехать внезапно, по среди семестра показалось ему сумасшествие, но я попросила его все-таки спросить, поедет ли Вернер Клейн, тем временем я хотела поставить в известность Маргарету Деусен. Вернер был воодушевлен, Маргаретте Деусен тоже. (…).»[1]
Йоханес Вернер Клейн сообщил позднее: «Так произошел тот первый незабываемы
разговор с д-ром Штейнера. – это было вероятно в воскресенье, 8 февраля. Он принял меня белой спецовке скульптора в своем ателье. Перед огромной деревянной статуей стояли два стула, испанская стенка, уютный уголок. Пока Христос простирал свою руку над нами, я говорил. В конце концов у меня хватило мужество сказать о сути. «Теперь я должен спросить о том, с чем вы скорее всего не можете согласиться», и я спросил о третьей церкви, помимо католицизма и протестантизма. Доктор Штейнер возразил против вводного предложения. Он ответил утвердительно. Только это не является миссией, которая на него возложена. Он должен принести духовную науку, в его задачу не входит основывать нечто связанное с религией. «Но если Вы выполните то, что в вас заложено – и найдете для этого форму – то это будет нечто великим для человечества». Эти слова были решающими. Он дал практические совет. Предварительное условие: маленькая, крепкая организация. Это движение должно возникнуть во многих местах, и начать свою деятельность в одно и то же время, и это должно быть иначе чем то, как это было в случае с движением за трехчленность социального организма. «Сколько Вам лет? – 21 год – Можете ли Вы вдохновить этой идеей достаточное количество молодых людей своего возраста; около 30 - 40 человек.». Я наобум ответил на этот вопрос утвердительно (…) В конце я просто подтвердил, что осознал, что это идею можно построить только опираясь на духовный мир. Д-р Штейнер отчетливо подтвердил правоту моих слов это и дал мне медитацию.».[2]
«Это было в Дорнахе в феврале 1920 г. Благословленные и с новыми силами мы
обратно. Как вершина внутреннего переживания передо мной возникало предложение и картина: мне виделось нечто «великое дело для человечества». И я видел образ Гётеанума, а вокруг тяжелая, твердая стена. Иначе нельзя: если люди хотят прийти к жизни и красоте деревянной архитектуры, то сперва они должны пройти через глубину безжизненной породы, прогрызть себе путь через цемент. Иначе не найти вход в храм. С этими двумя мыслями вероятно можно опять вернуться в университет и дальше via dolorosa учиться в академии.
Но как я могу понять это большое событие, связанное с д-ром Штейнером. Поистине, это дверь. Если бы я сумел понять слова, сказанные 8 февраля, я бы понял, что имелось ввиду: «Я д-р Штейнер - не могу сделать то, что Вы хотите. Это должны сделать Вы сами. Но я помогу Вам, и дам Вам совет. Найдите круг молодых решительных людей». Я же, напротив, понял так, что д-р Штейнер лишь с радостью и теплотой подтвердил выполнение поставленной цели, но остальное в этой работе полностью предоставлялось мне и помощь исключалась. Это было достаточно удачно для меня. Я верил в это дело, но я полагал, что должен пройти долгий путь для его достижения. С недоумением я читаю сейчас то, что я написал 2.3.1920 в своей книге:
«Закончить университет, затем начнется настоящее обучение: основы христианства и культы человечества. Далее будет общественная деятельность: лекции по антропософии и путь к истинному христианству. Будут найдены товарищи по судьбе и сотрудники. Объединение в организацию. Основание культа, который позволит действовать влияниям духовного мира. Так придет время для решающего деяния.».
Итак, по моим, событие, произошедшее в Дорнахе осенью 1922 года должно было
случиться самое ранее в 1933 - 1938 гг. И пока д-р Штейнер ждал, я беззаботно ехал в Марбург и постепенно все больше терял собственную цель. Целый год промотала меня судьба, заставляя делать ошибки и именно тогда, когда двери науки вновь по-настоящему захотели передо мной открыться, когда, как мне казалось, я нащупал почву и увидел богатство именно в философии, тут я вновь спохватился и вернулся к тому, что я должен был сделать. Об этом должен я рассказать позже.».[3]
Поразительно, что в своей автобиографии Йоханес Вернер Клейн вспоминает этот
разговор иначе и там он отражен так: вместо вопроса о «ионической церкви» он написал вопрос об «ионическом христианстве». И он полагал, что Рудольф Штейнер посоветовал самому найти формы для этого, и в 1924 году он увидел, что это была ошибкой. Более того, в 1979 году он скрыл то, что он должен был найти группу молодых вдохновленных людей, которые вместе с ним должны осуществить обновление христианства[4].
Итак, теперь был поставлен вопрос, но ответ был понят неправильно. Четверо друзей вернулись в Марбург, и своему другу Мартину Борхарту Йоханнес Вернер Клейн рассказал о разговоре очевидно только поверхностно. Еще находясь в Дорнахе, Клейн передал ему от Рудольфа Штейнера, что, «если он захочет с ним поговорить, то тот в его распоряжении. Этот момент я проспал. У меня в тот момент не было вопроса, и я еще недостаточно сознателен как антропософ, чтобы сказать себе, что у д-ра Штейнера не было недостатка в людях, которые хотели задать ему лично вопрос, и что дело в том, что он хотел, чтобы я с ним поговорил, потому что он увидел, что Вернер Клейн его неправильно понял[5].
Удивительно, что у Мартина Борхарта не было вопроса, потому что осенью 1919 года
у него был разговор с Рудольфом Штейнером, в котором он просил его совета. В своих воспоминаниях он вспоминает об этом так: «В другой раз у меня был вопрос, который возник, благодаря основанию вальдорфской школы: не было бы для меня правильнее стать учителем, потому что нынешняя ситуация в церквях не позволяла заниматься плодотворной религиозной деятельностью. Д-р Штейнер не согласился с моими школьными планами, но дал мне совет и дальше спокойно изучать теологию. Теперь же опять возник вопрос о религиозной деятельности, для которой предполагалось именно теологическое образование. В этот момент я был недостаточно пробужден для того, чтобы понять, что я должен делать в связи с вопросом к д-ру Штейнеру. Но именно потому, что Вернер Клейн – о котором я надеюсь вскоре узнать больше – разговаривал с д-ром Штейнером, я был далек от того, чтобы поставить перед д-ром Штейнером вопрос о том же, иначе не было бы необходимо, чтобы прошло так много времени, вплоть до того встречи Вернера Клейна и Гертруд Шпёрри.».[6]
Таким образом, когда становится ясно, что задать вопрос имели возможность не только
Риттельмайер, Бок, Рудольф Майер и Герман Хейслер, но и Мартин Борхарт, то еще
отчетливее становится видна важность того, что Вернер Клейн задал решающий вопрос. Но он смог это сделать именно потому, что при пробуждении у Элизабет Борхарт было переживание, что нужно со своими друзьями обязательно ехать в Дорнах, и что им удалось сделать в течении недели, даже при неблагоприятной ситуации. Так благодаря женщине, которая была открыта духовному миру, вопрос был задан вовремя.
Сама она позже так говорила об этом моменте в своей жизни: «И именно в эти три дня у Вернера Клейна был значительный разговор с д-ром Штейнером, первый разговор о возникшей в дальнейшем Общине Христиан, был задан вопрос. Ради этого разговора у меня возникла мысль, что мы тогда должны быть в Дорнахе. Тогда в эти годы произошло маленькое чудо, и одно только это тихое, нежное деяние духовного мира давало уверенность в том, что она [Община Христиан] поволена свыше; и уже ради того, что эта поездка смогла осуществиться благодаря мне как посреднику - ради этого следовало жить».[7]
Далее Йоханнес Вернер Клейн и Мартин Борхарт обсуждали, что спустя несколько недель на созванной по инициативе Германа Хейслера теологической конференции они могли бы получить ответ на конкретный вопрос об основании церкви. Таким образом они обменялись мнениями по этому вопросу. Но из-за неправильного понимания Йоханнес Вернер Клейн сперва не сделал никаких шагов дальше и вернулся обратно в Марбург. Мимоходом он занялся изучением иврита.
«1920 год был самым темным годом моей студенческой жизни». Он «шел, непрестанно скованный путами борьбы, сомнений и тяжелой депрессии». С одной стороны, он страдал от бездушной науки теологии, которая перед ним бряцала «мертвыми костями» и «громыхала крышкой гроба», с другой стороны антропософия была для него проблемой: «Если раньше я считал антропософию свое судьбой, то теперь начался тяжелый конфликт. Она разрушила все мои любимые миры, один за другим. Она сделала меня нищим и бездомным. Ныне я был в мире как изгнанный, не получив ничего, как будто я смотрел на возвышенный солнечный храм, не в силах достичь его. Мои религиозные идеи нигде не находили отклика. Я почувствовал царившую тогда повсюду безвкусицу по отношению к проблемам познания».
Но природа утешала его: «Тут во всем была богатство, единство и счастье. Мне были понятны горы Ланталя. Как часто я бродил, не мечтая по ним, и задавался великим вопросом: почему я не могу остаться здесь и не принадлежать им»[8].
Так было в течении продолжительных периодов его жизни: от внутренней
раздробленности он восстанавливался только благодаря маленьким и большим прогулкам на природе, и происходящее в природе воспринималось его душой как бальзам. Как и Эмиль Бок и Рудольф Майер, он не принадлежал к движению «Перелетные птицы» (за исключением небольшого периода времени).
Пройдя через многие испытания, во время зимнего семестра 1920/21 года, он начал
изучать философию и в Николае Гартмане он нашел учителя, с которым его связала дружба, который вскоре, благодаря устным и письменным работам Клейна, принял его в свой внутренний круг.[9] Он сдал экзамен по греческому языку, написал трактат о примирении искусства и науки и познал «благословение обожествленной науки. Правильное изучение Канта во многом способствовало моему укреплению и мыслительным тренировкам. В той степени, в которой я удалился от теологии, когда профессора меня подвергли остракизму, а мои сокурсники-христиане больше со мной не здоровались, я сблизился с философией и ее значительным представителем в Марбурге профессором Николаем Гартманом. Большой, полный счастья мир науки открылся передо мной: мир немецкого идеализма. (…)[10]
Спустя четыре года, оглядываясь на свое участие в создании Общины Христиан, он писал своим коллегам-священникам следующее: «Я хотел бы начать таким образом, чтобы сделать последовательное сообщение о становлении нашего дела, в том виде, в котором это сохранилось в моей памяти, и то, какое я в этом принимал участие. Это тем лучше удастся мне, если я ясно и честно покажу, что в этом не было моей личной заслуги. В большей степени я вынужден рассказать о том, как это движение возникало скорее вопреки, чем благодаря моему стремлению. Кто-то должен был выполнять роль камня. Это произошло благодаря мне и интересно узнать о том, какое потребовалось значительное усилие судьбы, чтобы в пребывающем в тупости земном теле вспыхнула мысль о таком движении и это было приведено в исполнение. Нам необходимо уважать власть судьбы и говорить о ней как о несгибаемой, творящей необходимое Божественной воле.»[11]
[1] Из недатированного сообщения Элизабет Борхарт. Центральный архив Общины Христиан
[2] Йоханес Вернер Клей Из автобиографических заметок - Циркуляр священников, 1924 г.
[3] Там же
[4] Йоханнес Вернер Клейн Жить… для чего? Судьба дает ответ, Hamburg, 1979, S 77 ff.
[5] Из письма Мартина Борхарта Эмилю Боку от 4.4.1945, Центральный архив Общины Христиан
[6] Там же
[7] Из недатированных записей. Центральный архив Общины Христиан
[8] Из автобиографических записей - Циркуляр для священников Общины Христиан
[9] Йоханнес Вернер Клейн Жить… для чего? Судьба дает ответ, Hamburg, 1979, S 77 ff.
[10] Из автобиографических записей. Циркуляр для священников, 1924 г.
[11] Там же