Основание  Общины Христиан (I)
​

Вольфганг Гедеке, р. 1943 г.,

Священник Общины Христиан

г. Киль   (Германия)

​

Осенью 2021 года выйдет обширное описание основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке мы хотим предварительно выпустить выдержки из манускрипта. Во вступительном очерке мы хотим представить отрывок из главы, в которой говорится о том, что происходило в то время, когда был впервые поставлен вопрос о новой церкви, заданный Йоханнесом Вернером Клейном Рудольфу Штейнеру в феврале 1920 года.

Редакция

​

О том, как она приехала в Дорнах для разговора, Элизабет Борхарт пишет в своем

недатированной заметке: «И это было огромным чудом в начале возникновения Общины Христиан, и об этом я хочу написать, потому что зачастую об этом повествуется неправда. Я должна сказать, что кроме того, что я была бесконечно счастлива с Мартином, меня сильно вдохновляла антропософия – помимо нашего домашнего счастья, для нас двоих не было ничего важнее, чем распространение антропософии. Конечно для меня это играло роль на уровне чувств, для Мартина на уровне познания.

Это произошло 31 января 1920 года при пробуждении – я должна подчеркнуть, что это 

не было каким-то сном, у меня возникла уверенность, мысль: мне немедленно нужно в Дорнах, нам немедленно нужно в Дорнахе. С небес пришло понимание о необходимости туда поехать. Итак, в пять часов утра я разбудила Мартина и сказала ему, что мы должны поехать в Дорнах. (…) Он повернулся на другую сторону, ему показалось, что ему это снится, и вновь заснул. Я нетерпеливо дождалась, когда он вновь проснется, что произошло в 8 часов. Уехать внезапно, посреди семестра показалось ему сумасшествие, но я попросила его все-таки спросить, поедет ли Вернер Клейн, тем временем я хотела поставить в известность Маргарету Деусен. Вернер был воодушевлен, Маргаретте Деусен тоже. (…).»[1]

Йоханес Вернер Клейн сообщил позднее: «Так произошел тот первый незабываемый

разговор с д-ром Штейнером – это было вероятно в воскресенье, 8 февраля. Он принял меня белой спецовке скульптора  в своем ателье. Перед огромной деревянной статуей стояли два стула,  испанская стенка, уютный уголок. Пока Христос простирал свою руку над нами, я говорил. В конце концов у меня хватило мужество сказать о сути. «Теперь я должен спросить о том,  с чем вы скорее всего не можете согласиться», и я спросил о третьей церкви, помимо католицизма и протестантизма. Доктор Штейнер возразил против вводного предложения. Он ответил утвердительно. Только это не является миссией, которая на него возложена. Он должен принести духовную науку, в его задачу не входит основывать нечто связанное с  религией. «Но если Вы выполните то, что в вас заложено – и найдете для этого форму – то это будет нечто великим для человечества». Эти слова были решающими. Он дал практические совет. Предварительное условие: маленькая, крепкая организация. Это движение должно возникнуть во многих местах, и начать свою деятельность в одно и то же время,  и это должно быть иначе чем то, как это было в случае с движением за трехчленность социального организма. «Сколько Вам лет? – 21 год – Можете ли Вы вдохновить этой идеей достаточное количество молодых людей своего возраста; около 30 - 40 человек.». Я наобум ответил на этот вопрос утвердительно (…) В конце я просто подтвердил, что осознал, что это идею можно построить только опираясь на духовный мир. Д-р Штейнер отчетливо подтвердил правоту моих слов это и дал мне медитацию.».[2]

«Это было в Дорнахе в феврале 1920 г. Благословленные и с новыми силами мы 

обратно. Как вершина внутреннего переживания передо мной возникало предложение и картина: мне виделось нечто «великое дело для человечества». И я видел образ Гётеанума, а вокруг тяжелая, твердая стена. Иначе нельзя: если люди хотят прийти к жизни и красоте деревянной архитектуры, то сперва они должны пройти через глубину безжизненной породы, прогрызть себе путь через цемент. Иначе не найти вход в храм. С этими двумя мыслями вероятно можно опять вернуться в университет и дальше via dolorosa учиться в академии.

Но как я могу понять это большое событие, связанное с д-ром Штейнером. Поистине, это дверь. Если бы я сумел понять слова, сказанные 8 февраля, я бы понял, что имелось ввиду: «Я   д-р Штейнер -  не могу сделать то, что Вы хотите. Это должны сделать Вы сами. Но я помогу Вам, и дам Вам совет. Найдите круг молодых решительных людей». Я же, напротив, понял так, что д-р Штейнер лишь с радостью и теплотой подтвердил выполнение поставленной цели, но остальное в этой работе полностью предоставлялось мне и помощь исключалась.  Это было достаточно удачно для меня. Я верил в это дело, но я полагал, что должен пройти долгий путь для его достижения. С недоумением я читаю сейчас то, что я написал 2.3.1920 в своей книге:

«Закончить университет, затем начнется настоящее обучение: основы христианства и культы человечества. Далее будет общественная деятельность: лекции по антропософии и путь к истинному христианству. Будут найдены товарищи по судьбе и сотрудники. Объединение в организацию. Основание культа, который позволит действовать влияниям духовного мира. Так придет время для решающего деяния.».

         Итак, по моему мнению, событие, произошедшее в Дорнахе осенью 1922 года должно былослучиться самое ранее в 1933 -1938 гг. И пока д-р Штейнер ждал, я беззаботно ехал в Марбург и постепенно все больше терял собственную цель. Целый год промотала меня судьба, заставляя делать ошибки и именно тогда, когда двери науки вновь по-настоящему захотели передо мной открыться, когда, как мне казалось, я нащупал почву и увидел богатство именно в философии, тут я вновь спохватился и вернулся к тому, что я должен был сделать. Об этом должен я рассказать позже.».[3] 

Поразительно, что в своей автобиографии Йоханес Вернер Клейн вспоминает этот

разговор иначе и там он отражен так: вместо вопроса о «ионической церкви» он написал вопрос об «ионическом христианстве». И он полагал, что Рудольф Штейнер посоветовал самому найти формы для этого, и в 1924 году он увидел, что это была ошибкой. Более того, в 1979 году он скрыл то, что он должен был найти группу молодых вдохновленных людей, которые вместе с ним должны осуществить обновление христианства[4].

 

Итак, теперь был  поставлен вопрос, но ответ был понят неправильно. Четверо друзей вернулись в Марбург, и своему другу Мартину Борхарту Йоханнес Вернер Клейн рассказал о разговоре очевидно только поверхностно. Еще находясь в Дорнахе, Клейн передал ему от Рудольфа Штейнера, что, «если он захочет с ним поговорить, то тот в его распоряжении. Этот момент я проспал. У меня в тот момент не было вопроса, и я еще недостаточно сознателен как антропософ, чтобы сказать себе, что у д-ра Штейнера не было недостатка в людях, которые хотели  задать ему  лично вопрос,  и что дело в том, что он хотел, чтобы я с ним поговорил, потому что он увидел, что Вернер Клейн его неправильно понял[5].

Удивительно, что у Мартина Борхарта не было вопроса, потому что осенью 1919 года

у него был разговор с Рудольфом Штейнером, в котором он просил его совета. В своих воспоминаниях он вспоминает об этом так: «В другой раз у меня был вопрос, который возник, благодаря основанию вальдорфской школы: не было бы для меня правильнее стать учителем, потому что нынешняя ситуация в церквях не позволяла   заниматься плодотворной религиозной деятельностью. Д-р Штейнер не согласился с моими школьными планами, но дал мне совет и дальше спокойно изучать теологию. Теперь же опять возник вопрос о религиозной деятельности, для которой предполагалось именно теологическое образование. В этот момент я был недостаточно пробужден для того, чтобы понять, что я должен делать в связи с вопросом к д-ру Штейнеру. Но именно потому, что Вернер Клейн – о котором я надеюсь вскоре узнать больше – разговаривал с д-ром Штейнером, я был далек от того, чтобы поставить перед д-ром Штейнером вопрос о том же, иначе не было бы необходимо, чтобы прошло так много времени, вплоть до того встречи Вернера Клейна и Гертруд Шпёрри.».[6]

Таким образом, когда становится ясно, что задать вопрос имели возможность не только

 

Риттельмайер, Бок, Рудольф Майер и Герман Хейслер, но и Мартин Борхарт, то еще

отчетливее становится видна важность того, что Вернер Клейн задал решающий вопрос. Но он смог это сделать именно потому, что при пробуждении у Элизабет Борхарт было переживание, что нужно со своими друзьями обязательно ехать в Дорнах,  и что им удалось сделать в течении недели, даже при неблагоприятной ситуации.  Так благодаря женщине, которая была открыта духовному миру, вопрос был задан вовремя.

 

Сама она позже так говорила об этом моменте в своей жизни: «И именно в эти три дня у     Вернера Клейна был значительный разговор с д-ром Штейнером, первый разговор о возникшей в дальнейшем Общине Христиан, был задан вопрос. Ради этого разговора у меня возникла мысль, что мы тогда должны быть в Дорнахе. Тогда в эти годы произошло маленькое чудо, и одно только это тихое, нежное деяние духовного мира давало уверенность в том, что она [Община Христиан] поволена свыше; и уже ради того, что эта поездка смогла осуществиться благодаря мне как посреднику - ради этого следовало жить».[7]

Далее Йоханнес Вернер Клейн и Мартин Борхарт обсуждали, что спустя несколько недель на созванной по инициативе Германа Хейслера теологической конференции они могли бы получить ответ на конкретный вопрос об основании церкви. Таким образом они обменялись мнениями по этому вопросу. Но из-за неправильного понимания Йоханнес Вернер Клейн сперва не сделал никаких шагов дальше и вернулся обратно в Марбург. Мимоходом он занялся изучением иврита.

 

«1920 год был самым темным годом моей студенческой жизни». Он «шел, непрестанно скованный путами борьбы, сомнений и тяжелой депрессии». С одной стороны, он страдал от бездушной науки теологии, которая перед ним бряцала «мертвыми костями» и «громыхала крышкой гроба», с другой стороны антропософия была для него проблемой: «Если раньше я считал антропософию свое судьбой, то теперь начался тяжелый конфликт. Она разрушила все мои любимые миры, один за другим. Она сделала меня нищим и бездомным. Ныне я был в мире как изгнанный, не получив ничего, как будто я смотрел на возвышенный солнечный храм, не в силах достичь его. Мои религиозные идеи нигде не находили отклика. Я почувствовал царившую тогда повсюду безвкусицу по отношению к проблемам познания».

Но природа утешала его: «Тут во всем была богатство, единство и счастье. Мне были понятны горы Ланталя. Как часто я бродил, не мечтая по ним, и задавался великим вопросом: почему я не могу остаться здесь и не принадлежать им»[8].

Так было в течении продолжительных периодов его жизни: от внутренней

раздробленности он восстанавливался только благодаря маленьким и большим прогулкам на природе, и происходящее в природе воспринималось его душой как бальзам. Как и Эмиль Бок и Рудольф Майер, он не принадлежал к движению «Перелетные птицы» (за исключением небольшого периода времени).

Пройдя через многие испытания, во время зимнего семестра 1920/21 года, он начал 

 изучать философию и в Николае Гартмане он нашел учителя, с которым его связала дружба, который вскоре, благодаря устным и письменным работам Клейна, принял его в свой внутренний круг.[9] Он сдал экзамен по греческому языку, написал трактат о примирении искусства и науки и познал «благословение обожествленной науки. Правильное изучение Канта во многом способствовало моему укреплению и мыслительным тренировкам. В той степени, в которой я удалился от теологии, когда профессора меня подвергли остракизму, а мои сокурсники-христиане больше со мной не здоровались, я сблизился с философией и ее значительным представителем в Марбурге профессором Николаем Гартманом. Большой, полный счастья мир науки открылся передо мной: мир немецкого идеализма. (…)[10]

 

Спустя четыре года, оглядываясь на свое участие в создании Общины Христиан, он писал своим коллегам-священникам следующее: «Я хотел бы начать таким образом, чтобы сделать последовательное сообщение о становлении нашего дела, в том виде, в котором это сохранилось в моей памяти, и то, какое я в этом принимал участие. Это тем лучше удастся мне, если я ясно и честно покажу, что в этом не было моей личной заслуги. В большей степени я вынужден рассказать о том, как это движение возникало скорее вопреки, чем благодаря моему стремлению. Кто-то должен был выполнять роль камня. Это произошло благодаря мне и интересно узнать о том, какое потребовалось значительное усилие судьбы, чтобы в пребывающем в тупости земном теле вспыхнула мысль о таком движении и это было приведено в исполнение. Нам необходимо уважать власть судьбы и говорить о ней как о несгибаемой, творящей необходимое   Божественной воле.»[11]  

 

[1] Из недатированного сообщения Элизабет Борхарт. Центральный архив Общины Христиан

[2] Йоханес Вернер Клей Из автобиографических заметок -  Циркуляр священников, 1924 г.

[3] Там же

[4] Йоханнес Вернер Клейн Жить… для чего? Судьба дает ответ, Hamburg, 1979, S 77 ff.

[5] Из письма Мартина Борхарта Эмилю Боку от 4.4.1945, Центральный архив Общины Христиан

[6] Там же

[7] Из недатированных записей. Центральный архив Общины Христиан

[8] Из автобиографических записей - Циркуляр для священников Общины Христиан

[9] Йоханнес Вернер Клейн Жить… для чего? Судьба дает ответ, Hamburg, 1979, S 77 ff.

[10] Из автобиографических записей. Циркуляр для священников, 1924 г.

[11] Там же

Основание Общины Христиан (II)
​

Вольфганг Гедике, 1943 г. р.

священник Общины Христиан,

Киль (Германия)

​

Осенью 2021 года выйдет обширное описание основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке мы хотим предварительно выпустить выдержки из манускрипта. После описания того, что происходило вокруг вопроса о новой церкви, который задал в феврале 1920 г. Рудольфу Штейнеру Йоханнес Вернер Клейн, последует сообщение о вопросе Гертруд Шпёрри к Рудольфу Штейнеру о том, какую она, будучи теологом, может вести деятельность для антропософии внутри или вовне церкви и   заданному в апреле или мае 1920 г

Редакция

 

Во время обучения в цюрихской школе д-ра Чулок для получения диплома (1918 -1920) Гертруд Шпёрри занималась я-философией Фихте, Макса Штирнера и Рудольфа Штейнера. Это изучение закончилось экзистенциальным я-переживанием. Осенью 1918 г. она перенесла опасный для жизни испанский грипп, который был тогда широко распространен. Во внешнем мире, в Цюрихе, как следствие русской революции была революционная буря, причем в этом участвовали даже войска.

«В этом состоянии начинающегося распада привычного порядка внутри отдельных

народов, лихорадочный воздух вокруг больной женщины и ее мыслей стал подвергать сомнению все то, что было привычным прежде, до тех пор, пока, пребывая в невесомом парении конкретных представлений, она не оказалась в оцепенении и не увидела то, где и как во внутреннем существе мыслящего человека возникает сомнение, как сомнение побуждает иное сомнение. Сомнения возникли благодаря незамеченному бессознательному разладу, из возможности не-существования  (Nein), сомнение к прежнему мировому порядку, сомнение в прежней вере, сомнение в собственной ценности. Беспрестанно сомнение нанизывались на сомнения, что уже становилось невыносимо: что должна дать сумма этих сомнений? В это мгновение из непроницаемых темных глубин показывалось лицо отчаяние и безмолвно, с бессмысленной настойчивостью смотрело в лицо больной. «Что это было?» - спрашивало она себя во время первого испуга. Резко проснувшись она сразу поняла, как сомнение внезапно может перерасти в отчаяние, причем вакуум внутренней бездны, где коренится отчаяние, едва заметно. Пробудившись до полной ясности, она ощутила ужасающий страх, отчаяние перед невидимой пустотой могло вызвать трепет, если не виден никакой выход… «И ты?» - это был спонтанный вопрос во мне. Во время коротких передышек оно говорило во мне просто и сильно: «Я есмь». Молния света прожгла меня от макушки вплоть до корней. Свет охватил меня. В сердце еще раз величественно зажглось: «Я есмь». Перед этой реальностью   загадочный лик отчаяния подавленно погружался в свою ночь. Я осознала ставшее сознательным факт моего существования. Я осознала бытие (здесь      Da-sein – дословно «здесь существование» - прим. пер.) во мне.  Я была тут. Из этой середины я смотрела на окружающих меня людей – мы живем. Я осознала, что я живу, и что возник диалог с окружающим миром – если я этого захочу.  Только от меня зависит, хочу ли я обратиться от мира пробужденных сомнений к окружающим людям, захочу ли жить с ними. «Я хочу» - решение было принято – из сознательной принятого воления исходила сила утверждения, которая с тех пор сохранилась во мне. Вот так вспоминаются события, произошедшие во время болезни, после которых в течении нескольких дней последовало полное выздоровление.»[1]

 

Благодаря этому событию становится понятно, что Гертруд Шпёрри поразительно уверенно шла навстречу Общине Христиан и сыграла ведущую роль в ее основании.

В тот год, когда она проходила подготовку для сдачи выпускного экзамена, почти всегда на выходные она ездила в Дорнах, чтобы слушать доклады Рудольфа Штейнера, которые он читал с пятницы по воскресенье. С 6 по 8 февраля она также была в Дорнахе. «В одно из воскресений 1920 года как всегда я была в Дорнахе. Днем я обедала в столовой. Напротив, меня сидели немцы: две дамы и два студента-теолога. Они приехали на три дня из Марбурга. Они хотели увидеть Гётеанум, а один из них хотел поговорить с д-ром Штейнером. Это были Мартин Борхарт и его жена, Вернер Клейн и фрауляйн Дейссен. Меня заинтересовало то, что они студенты-теологи. Я прислушивалась к каждому слову, который они говорили, прежде всего если речь шла о церковной жизни в Германии и об их собственных поисках. Я в основном молчала, но внимательно наблюдала за людьми. Эта встреча оставила у меня впечатление.»[2]. Итак, речь шла не о существенном разговоре трех студентов-теологов и очевидно не о разговоре Йоханнеса Вернера Клейна с Рудольфом Штейнером. Он либо еще не произошел, либо он не говорил об этом и как святыню носил в своем сердце. Должен был пройти еще год, прежде чем произошел разговор между Гертруд Шперри и Йоханнесом Вернером Клейном.

После сдачи выпускного экзамена: «… она обнаружила, что путь к желаемому

обучению уже открыт для женщин. Ее предшественницы прошли испытания, получили церковное благословение для духовной службы. Они проповедуют, преподают, занимаются спасением души, с ограничениями совершают таинства, но на данный момент они не могут быть выбраны на эту должность из-за существующего гражданского законодательства  в отечественной государственной  церкви»[3]. И так писала она, будучи студенткой теологического факультета в университете Базеля: «Я сидела на лекции как одна студентка среди пятидесяти молодых студентов, будучи самой старшей из них»[4].

 

«В мае того же года я попросила д-ра Штейнера о разговоре. Я сдала выпускной экзамен и была зачислена на теологический факультет. Д-р. Штейнер принял меня в мастерской перед образом Христа. Я рассказала ему о своей цели: изучать теологию, чтобы позже каким-то образом послужить антропософии: если это возможно, внутри церкви, если нет – вне ее. «Да, вероятно возможно чего-то достичь внутри церкви, если на церковной кафедре будет много молодых теологов» - сказал тогда д-р Штейнер. В те дни проходил первый медицинский курс[5]. Д-р Штейнер говорил о возможности подобного курса для молодых теологов: «Такой курс для молодых людей можно провести еще более интимным образом, чем это было возможно в случае со врачами.». Затем д-р Штейнер рассказал о двух студентах-теологах, которые были у него несколько недель назад. Когда я позже думала над тем, о чем он говорил, я поняла, что студенты, о которых д-р. Штейнер упомянул – это были те  самые студенты, которых я тогда встретила в столовой [в Дорнахе][6]. Но я не могла обратиться к ним - я не знала ни имен, ни адресов. Среди моих сокурсников не было никого, с кем я могла бы поговорить о том, что меня волновало. В течении всего последующего года во мне жила надежда, которую принес этот разговор»[7].

Не до конца ясно, как звучал вопрос, который Гертруд Шпёрри задала Рудольфу

Штейнеру. Из ответа Рудольфа Штейнера можно сделать вывод, что вопрос связан с деятельностью антропософского теолога в церкви или во вне ее. Остается открытым вопрос, как Рудольф Штейнер представлял себе «овладение кафедрой» большой   группой теологов внутри церкви. Вопрос о возможно «реформации» внутри евангелической церкви в дальнейшем был второстепенным. В любом случае указание на возможный курс для молодых теологов было именно тем, о чем не расспросил Йоханнес Вернер Клейн.

 

Обучение на теолога не могло удовлетворить Гертруд Шпёрри. Ее особенно интересовал вопрос: «Придерживается ли профессор того, о чем он говорит? Когда профессора каждый по-своему упоминают антропософию, я всегда пугаюсь их поверхностности. Некоторые с трудом справлялись с эмоциями, которые охватывали их при мысли о Дорнахе. «Если они научным в таком духе, как я могу верить им в тех вещах, которые я не так хорошо знаю, как антропософию?» - должна была я говорить себе. С тех пор то, что я слышала от своих учителей я принимала как мнение того или иного человека. Мое доверие к ним было поколеблено. Впредь я могла руководствоваться только своим собственным пониманием. У меня не было никакой связи со студентами, я была для них чужой…После месяцев тяжелой борьбы однажды я почувствовала себя вновь рожденной. Все, что меня беспокоило, сформировалось в два вопроса: «Кто такой Бог, что такое Бог?, где Бог?. Это самое главное, самое великое.  Все последующее было сконцентрировано в вопросе: Кто человек, чем он является, где он? Как мне его постичь, как постичь существо Бога, как постичь существо обоих и отношение их друг к другу и к миру?». Это я записала в своем дневнике. Одновременно с этим я знала, что реальность того, что лежит в основе понятия «Бог», я должна найти в себе. Отныне я могла начать внутренне работать позитивно. Четыре дня в неделю я посещала университет, остальные три вечера я слушала доклады д-ра Штейнера… Мне было понятно, что я хочу работать для антропософии. В то время я говорила с д-ром Штейнером. Но я была одна, никого не было вокруг, с кем я могла бы говорить о содержании этих разговоров. Весной он спросил меня, думала ли я о том, чтобы работать священником. "Да" - сказала я, - "когда я узнаю, каковы духовные основы крещения и причастия. Иначе я буду прачкой»[8]

 

Осенью 1920 г в Дорнахе был проведен первый так называемый университетский курс, приуроченный к временному открытию Первого Гётеанума. Гертруд Шпёрри приняла в нем участие: «Осенью 1920 г. я поехала в Дорнах на первый университетский курс. Приехал Мартин Борхарт со своей женой. Мы с марбургскими студентами прожили три прекрасных недели. Там был Рудольф Майер. Собрались люди, интересующиеся теологией. Я молчала, я не нашла никого, с кем бы я могла поговорить[9]. В воспоминаниях Мартина Борхарта, написанных в 1923 году это выглядит иначе: «Пришла осень 1920 г. вместе с открытием старого Гётеанума. Прошел первый антропософский университетский курс. На этот курс я намеревался приехать вместе с Клейном. Мне не удалось его уговорить, я приехал один.

Там встретился с фрёйляйн Шпёрри, которая рассказала мне, что у нее тоже был

разговор со Штейнером   - и сейчас происходит тоже самое, что и раньше: тот, у кого был разговор со Штейнером, становились очень закрытыми. Я сказал ей тогда, что не я говорил со Штейнером, а с ним говорил Клейн. Фрёйляйн Шпёрри планировала учиться в Германии. Я порекомендовал ей отправиться в Марбург.».[10] В 1945 году Мартин Борхарт так описывал эту встречу: «Осенью 1920 года Гертруд Шпёрри разговаривала со мной в Дорнахе, и я рассказал ей о Вернере Клейне и пытался объяснить ей, как это важно, чтобы она с ним сама поговорила. То есть он содержание своего разговора с      д-ром Штейнером мне рассказал только частично.  Она обдумывала тогда, возможно ли для нее, как швейцарки, проучиться один семестр в Германии (…) Я употребил всё свое красноречие, чтобы она решилась на это, и особенно намекал на Марбург, где она могла бы познакомится с Вернером Клейном. Последнему по моему возвращению я подробно рассказал о Гертруд Шпёрри, но я не знал содержания разговора д-ра Штейнера и Гертруд Шпёрри, который был скрыт от меня»[11].

 

Это странно, что Гертруд Шпёрри не смогла рассказать о разговоре с Рудольфом Штейнером   тем, кто был связан с теологией, особенно Рудольфу Майеру и Мартину Борхарту. Почему? Она провела три прекрасных недели с родственными по духу антропософскими теологами. Что мешало ей? Так она писала об этом в 1924 году: «Я решила продолжать обучение в Германии. Марбург или Берлин? Решение было для меня тяжелым (…). Я расспрашивала Борхарта о Марбурге, и с радостью готова была согласиться, он даже отдал мне комнату в свое распоряжение.  Я написала канд. теологоии Эмилю Боку, чей адрес я получила благодаря одному своему другу, с которым я была знакома[12]: Берлин был более перспективный вариант – для этого было много причин (…) Я выбрала Берлин. Боос выступил посредником при написании рекомендательного письма д-ру Риттельмайеру для немецкого консульства. Д-р. Риттельмайер не знал меня, но все же написал его. В начале апреля 1921 года ранним утром я поднялась по горной тропе моей родной общины. От гор исходило утреннее сияние, я редко видела их такими прекрасными. Образ врезался мне в память. Я хотела с ними попрощаться, как мне казалось надолго. Это произошло непосредственно перед поездкой в Германию. Этот образ так глубоко запечатлелся во мне, что в последующие годы это был образ моей связи с Матерью-Природой, также и там, где я находилась: в Берлине, в Силезии, Тюрингии, Штутгарте. В это утро был окончен жизненный этап. Утреннее сияние было подобно первому утреннему блеску новой жизни. В это же утро я поехала в Дорнах на второй университетский курс.»[13]. Там в наконец произошла встреча и разговор двух людей, которые задали в 1920 году вопрос Рудольфу Штейнеру.

 

[1] Гертруд Шпёрри «Человек находит самого себя» S 51f – рукопись 1946 г. Центральный архив Общины Христиан.

[2]Из статьи в циркуляре для священников, 1924

[3] Человек находит самого себя, -  S. 52– рукопись 1946 г. Центральный архив Общины Христиан.

[4] Из записок в циркуляре для священников, 1924

[5]  Здесь Гертруд Шпёрри путается в хронологических данных: медицинский курс Рудольфа Штейнера проходил в Дорнахе с 21 марта по 9 апреля (GA 312). Либо разговор происходил во время медицинского курса, тогда это было не в мае, а в апреле, либо формулировку «в те дни» следует воспринимать не буквально. Из ответа Рудольфа Штейнера вытекает, что это произошло в апреле во время медицинского курса.

[6] В феврале 1920 г.

[7] Из стати в циркуляре священников, 1924 г

[8] Из статьи в циркуляре священников, 1924

[9] Из статьи в циркуляре для священников, 1924

[10] Воспоминания Мартина Борхарта 1951 года, Центральный архив Общины Христиан

[11] Приложение к письму Мартина Борхарта Эмилю Боку от 4.4.1945, Центральный архив Общины Христиан

[12] Священник Роберт Шпёрри 1895 – 1964, с 1927 года – священник Общины Христиан

[13] Из статьи в циркуляре для священников, 1924

Основание Общины Христиан (III)

​

Вольфганг  Гедеке, род. 1943 г., 

Священник Общины Христиан,

Киль (Германия)

​

С осени 2021 начнется подготовка к презентации по поводу    основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке и издательства мы хотим предварительно опубликовать выдержки из рукописи. Так в третьем очерке мы расскажем о первой встречи Йоханнеса Вернера Клейна и Гертрюде Шпёрри, которая была связана с Дорнаховским университетским курсом.

Редакция

 

С 3 по 10 апреля 1921 года в Дорнахе прошел Второй университетский курс в [1]. Почему смогло произойти так, что Йоханнес Вернер Клейн и Гертруд Шпёрри смогли там встретиться, об этом рассказывает в своих воспоминаниях Мартин Борхарт: «Произошедшая весной 1921 года встреча Гертруд Шпёрри и Йоханнеса Вернера Клейна является неповторимым даром судьбы. Во время Осеннего курса 1920 г. [Открытие первого Гетеанума] мне не удалось убедить Вернера Клейна приехать в Гетеанум. Тем более теперь мне требовалось гораздо больше усилий записаться на Весенний курс 1921 г. У него постоянно находились новые причины и отговорки, чтобы не приезжать в Дорнах. Однако же в конце концов он был готов принять решение. Он просил о бесплатном билете Антропософский университетский союз. И когда через некоторое время ему пришел ответ, что все бесплатные места заняты, и, следовательно, что он не может участвовать, он явно вздохнул и находясь и, находясь в хорошем настроении, радостно поехал в Дюссельдорф.

В то время у меня, в связи с началом каникул были дела в Штутгарте, и в

 Антропософском университетском союзе у меня состоялся разговор с человеком, который его тогда возглавлял – Вернером Розентхалем. Тут в дверь постучали, кто-то вошел и сказал: «Сегодня нам вернули один бесплатный билет на курс в Дорнахе. Этот человек не может принять в нем участие.». Я тут же сказал Розентхалю: «Этот билет я должен немедленно послать в Дюссельдорф Вернеру Клейну – очень важно, чтобы он смог попасть на этот курс. Это было тотчас сделано, и у Вернера Клейн и Гертруд Шпёрри смог состояться разговор в Дорнахе»[2].

Иное описание дано Мартином Борхартом в воспоминаниях 1951 г.: «Был март

1921 г. Было объявлено, что в Дорнахе должен состояться Второй антропософский университетский курс. И вновь я уговаривал Клейна, что он должен поехать. В конце концов он согласился, написал в Штутгарт, что свободных билетов нет. Будучи глубоко удовлетворенным, он поехал в свой отпуск в Дюссельдорф.

У меня были дела в Штутгарте, и я встречался с руководителем

Университетского союза. В этот момент пришел некто и принес освободившийся билет на курс в Дорнахе. Я сказал, что этот билет следовало бы немедленно послать в Дюссельдорф – это очень важно. Это было сделано. Клейн приехал в Дорнах и так произошла встреча Клейна госпожи Шпёрри. У обоих состоялся похожий разговор со Штейнером. Тут они увидели достоинства друг друга. Затем состоялся их разговор, и они увидели возможность организовать курс. Сейчас это определенным образом стало к нам ближе.»[3]

 

Становится ясным, какую важную задачу дала судьба Мартину Борхарту, который ныне со второго раза (позднее февраля 1921 года) смог уговорить Йоханнеса Вернера Клейна поехать в Дорнах, где произошло решающее событие. Сначала он поехал в Дорнах по настоянию своей жены, так и теперь у него было ощущение важности встречи Йоханнеса Вернера Клейна и Гертруд Шпёрри, а также «случайной» встречи в Штутгарте, где Йоханнес Вернер Клейн принял, в конце концов, решение поехать в Дорнах. Клейн писал об этом: «Подходил к концу зимний семестр 1920/21 года. Приближались пасхальные каникулы. В Дорнахе должен был состояться Университетский курс. Борхарт настаивал на том, чтобы я поехал. Тогда бы я пропустил все иные мероприятия, и с трудом мог решиться на это. Наконец из-за нехватки денег я [попросил] бесплатный билет. Но мне было отказано, но благодаря жалобе это стало возможным в последний момент. Я поехал туда полный внутренних противоречий, вероятно также немного самодовольный. И это произошло: в Дорнахе, я полагаю, перед Стеклянным домом, ко мне подошла женщина, утверждающая, что она меня знает. По мимо всего прочего она была теологом. Как же она извинялась передо мной. И все же я, вероятно, вызывал большее сожаление. Потому что в эту ночь у меня была еще и астма. Так впервые Гертруд Шпёрри появилась в моей жизни.»[4].

 

В воскресенье, 3 апреля начался Университетский курс в Дорнахе. Уже в первом докладе Рудольф Штейнер говорил о том, что «возможно прийти к новому религиозному углублению… благодаря соответствующему знанию [антропософии]»[5].

Тремя днями позже, 6 апреля оба встретились в Дорнахе и разговаривали друг

с другом. Гертруд Шпёрри вспоминала об этом в 1924 г.: «Это было в Дорнахе весной 1921 года. В первые дни апреля там проходил Университетский курс, на который из Марбурга приехал Вернер Клейн. За несколько дней до конца курса я простилась с горами, потому что хотела ехать в Берлин и продолжать там обучение. В тот вечер у нас с ним был долгий разговор. Я рассказала Вернеру Клейну, что я изучаю теологию, что меня ждет учеба, что меня занимает, и на что я надеюсь в будущем. Мы говорили о д-ре Штейнере, и беседах с ним, которые состоялись год назад независимо друг о друга по похожим вопросам. Удивительно, как дополнялось и разъяснялось содержание разговоров с Рудольфом Штейнером. Как будто бы при разговоре каждое слово порождало огненную искру в другом. Мы внезапно поняли, что в будущем мы хотим идти путем плодотворной религиозной работы.  И мы также знали, что д-р Штейнер тот, кто служит этому делу, кто мог быть помощником и советчиком в этом деле. И  в-третьих мы знали, что мы должны найти людей, которые вместе с нами должны образовать совет, так как мы должны дать д-ру Штейнеру возможность сказать то, что он должен сказать.».[6]

Йоханнес Вернер Клейн описывает встречу 1921 года более детально: «Итак,

во время университетского курса в Гётеануме на Пасху 1921 года ,я встретился с фрёйлин Шпёрри. Она была теологом. Я выплескнул накопившуюся во мне иронию относительно обучению этой специальности. Что она собственно хочет и на что еще надеется? Она была очень увлечена и в конце концов должна была в качестве последней аргументации своей позиции привести высказывание   д-ра Штейнера. Он сказал ей, что на тему религиозных проблем будущего организуется курс, носящий еще более интимный характер, чем к примеру медицинский курс. Для меня это сообщение было как удар грома.  Я спросил, когда Доктор говорил об этом. Это произошло спустя несколько месяцев после моей первой встречи с д-ром Штейнером.  – Я был в таком состоянии, как будто меня ударили по голове – Он хочет нам помочь. Меня беспокоила моя ошибка, сделанная мной в феврале 1920 года. Затем последовало несколько бессонных ночей в общей квартире. Теперь же, когда мне показалось, что это преодолено, когда я поверил в   то, что увидел покой развития и внутренне долгое созревание до той далекой цели призвания, во мне вновь запылало огненное море моей бедности, призывая и требуя. И тут же возникло сожаление, что должен был быть пропущен такой важный год. Я не мог себя всего лишить.

Я сказал фрёйлин Шпёрри: итак, мы должны начать. Я напишу обращение к д-

ру Штейнеру, которое, как мне кажется, подпишут все те, которые хотят подняться до совместной работы во имя религиозного культурного идеала и посоветуюсь с фрёйлин Шпёрри. Этот первый документ нашего движения (удачный или же неудачный) относился к религии, а не к теологии.

Мы хотели сперва создать круг будущих сотрудников, а затем обратиться к д-

ру Штейнеру. Фрёйлин Шпёрри хотела работать ради этой задачи в Берлине. Я сам хотел поехать в Штутгарт, чтобы собрать данные адресов. Так в эту судьбоносную весеннюю неделю мы расстались, не зная точно, когда в будущем мы встретимся.»[7].

Совсем иначе Йоханнес Вернер Клейн в своей автобиографии 55 лет спустя

под заголовком «Рикошет» так описывает эту встречу: «Пришли новости из Швейцарии. «Доктор» (так вульгарно называли члены общества Рудольфа Штейнера) выступит перед интимным кругом. Он может сказать молодым теологам существенно больше, чем педагогам и медикам.

Я был глубоко поражен. Что же произошло? Было ли это предложение

ведущего представителя духовной науки помочь религиозному течению? И как это относится к договоренности со мной? Я бежал через лес. Я не мог пренебречь таким предложением. У меня было глубокое уважение к этому человеку. Но все же это коснулось меня как рикошет.

Таким образом началась та злополучная цепочка задач, которая вновь выпала

на мою долю. Постоянно я занимался продвижением этого мероприятия. Мотор должен был заводиться, и опять заводиться, и еще раз заводиться, чтобы события продвигались. Это все делалось с беспокойным, полным вопросом сердцем и пробужденной, мрачной душой.»[8].

 

Ясно видно, как изменился фокус в воспоминаниях Йоханнеса Вернера Клейна через 50 лет, помимо разной оценки событий.  Не «новость пришла из Швейцарии» и Рудольф Штейнер не делал соответствующих высказываний в интимном кругу. Речь же о «злосчастных цепях задач» дают ложную картину. Потому что груз задач не «упал на него», а он сам взялся за них благодаря свободной инициативе, и не он постоянно «заводил мотор». Потому что как мы увидим, что после того как он подал прошение Рудольфу Штейнеру встретившись с Гертруд Шпёрри, он только дважды брал на себя решающую инициативу: в феврале 1922 года и во время последнего теологического курса Рудольфа Штейнера в 1924 году. Между этими периодами были фазы пассивности. 

 

[1] Рудольф Штейнер Оплодотворяющее действие антропософии в области специализированной науки, GA 76

[2] Вкладыш к письму Мартина Борхарта Эмилю Боку от 4.4.1945. Центральный Архив Общины Христиан

[3] Мартин Борхарт Воспоминание 1951 года. Центральный архив Общины Христиан

[4] Из статьи в циркуляре священников, 1924 г.

[5] Рудольф Штейнер Оплодотворяющее действие антропософии  в области специализированной науки (нем) GA 76, S. 20.

[6] Из статьи в циркуляре священников, 1924 г.

[7] Из статьи в циркуляре священников, 1924 г.

[8] Йоханнес Вернер Клейн Жить…Для чего?..Судьба дает ответ.Hamburg 1979, S. 82 f.

Основание Общины Христиан (IV)
Вольфганг  Гедеке,

род. 1943 г.,

священник в г. Киль

(Германия)

 

Осенью 2021 года выйдет обширное описание основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке мы хотим предварительно выпустить выдержки из манускрипта. В этом очерке мы хотим представить исчерпывающее воспоминание Эмиля Бока о первом курсе для будущих священников с Рудольфом Штейнером, так называемом июньском курсе.

Редакция

​

«Невозможно описать то воодушевление, которое было те дни в наших кругах. Между уроками с д-ром Штейнером на Ландхаусштрассе, мы постоянно пытались обсуждать будущее. Под конец этих дней мы в нас зрело понимание конкретных задач, потому что уже в начале сентября, то есть менее чем через три месяца, мы должны будем кругом, ставшим шире примерно на сто человек приехать в Дорнах, где д-р Штейнер обещал прочитать для нас развернутый обучающий курс. Если смотреть на это внешне, то планировать многодневное пребывание в Швейцарии большой группы людей было почти фантастикой, исключительно сильно ощущалась инфляция. Швейцарские деньги по сравнению с немецкими казались недоступными из-за инфляции, но благодаря тому, что Рудольф Штейнер великодушно пригласил нас, и из-за того, что он предполагал, что среди швейцарских  друзей, которые могли бы понять наш план, мы встретим гостеприимство, мы могли надеяться на то, что нам удастся приехать в горы. В завершении курса в следствии стоящих перед нами различных задач мы пытались сформировать   группы, выполняющие различные задачи. Всюду: в вальдорфской школе, на лестнице, во дворе, в доступных для нас классных комнатах, собирались подобные группы, и я, выполняя роль соединяющего элемента в этих группах, ходил от одной группы к другой, и затем мне было поручено, руководить из Берлина намеченной работой.»[1].

 

В 1951 году в своих воспоминаниях Эмиль Бок так пишет о курсе:

«Совместная деятельность с д-ром Штейнером в июне   1921 года, если посмотреть со многих точек зрения, была для судьбы легкой и тяжелой. Только спустя годы можно увидеть, что дали все эти встречи и что они импульсировали. Само по себе понятно, что до и после докладов и дискуссий, у нас с ним были короткие разговоры, во время которых мы получали важнейшие указания. Моментальные высказывания, которые во время этих бесед делал д-р. Штейнер, нельзя было обобщить вместе. По ним нельзя было сконструировать то, что было совершенно случайно и фрагментарно, потому что величие высокого напряжения, которое присутствовало там, исключало спокойствие и основательность.  Тем значительнее было все то, что там происходило.

Весь курс носил определенного рода характер разговора. Тотчас же очень

отчетливо вспоминается совместная работа, которая у нас была с Рудольфом Штейнером. В субботу во второй половине дня многие из нас присутствовали на празднике окончание школьного года в вальдорфской школе. В воскресенье 12 июня в полдень в Вильгельм-театре давалось эвритмическое представление, где     д-р Штейнер произносил вступительное слово. После обеда он был в нашем распоряжении по адресу Ландхаусштрассе, а именно в задней части большого зала, который был спроектирован как отдельная комната. Присутствовала госпожа д-р Штейнер. Сперва д-р Штейнер прочел доклад, в котором он описал значение религиозной жизни. Он, как было замечено, сперва занимался описанием и сперва не единым словом не был задет вопрос о инициативе основания движения за религиозное обновление. Он, что называется, сумел оставить свободным пространство, в котором могла проявиться   наша инициатива и волевой импульс. И моей задачей было высказать подготовленный вопрос, который мы хотели поставить перед д-ром Штейнером. И это было прямо-таки драматическим событием, которое для нас прозвучало как полное одобрение и укрепило нашу решимость, когда д-ра Штейнер подхватил присутствующий в наших словах импульс к действию. Одновременно вместе полным энтузиазма воодушевлением последовал ответ. В его речи больше не присутствовал описательный элемент, теперь каждое его слово было словно действие строителя. Он протягивал нам руку, потому что сейчас мы как никогда вовлечены в поток большой деятельности. Вероятно, отвечая на мой вопрос, он говорил вероятно около часа, во всяком случае дольше, чем длился его первый доклад.  Это произвело на нас тем большее впечатление, когда мы узнали, что вечером этого же дня начинался курс для коллегии вальдорфской школы. В три последующих дня мы виделись с ним два раза, а в четверг в 8 утра д-р Штейнер утром прочел дополнительный доклад, хотя он должен был уезжать на машине, что он и сделало тотчас в 9 утра. Во всем ощущалась большая радость и желание помочь практическому осуществлению выступившему на передний план импульсу обновления. Две из вечерних встреч между понедельником и четвергом были посвящены практическим вопросам, которые касались основания такого важного движения. Сам д-р. Штейнер, более чем мы, указывал на необходимость финансовых средств. Однажды – по подсказке госпожи д-р Штейнер – он предложил воздержаться от ведения записей. Здесь наиболее отчетливо проявился разговорный характер встречи. Доктор Штейнер предложил поручить сбор средств д-ру Херману Хайслеру. У нас было множество мыслей. Сперва мы хотели, чтобы в нашем движении были только молодежь. Иногда мы говорили о возрастной границе 30 лет. Д-р. Хейслер был не только старым теологом, но также за его плечами была деятельность антропософского лектора, и многие из нас считали его взгляды не соответствующими нашим. Д-р Штейнер выслушивал нас с большим смирением, но предлагал нам все же принять его помощь. Из-за личного характера этих разговоров д-р Штейнер не хотел, чтобы они стенографировались. Когда же мы все же решили принять предложение д-ра Штейнер, д-р Штейнер сделал нечто, что стало дополнительной помощью: «Прежде чем деятельность д-ра Хайслера принесет успех, Вы должны располагать финансовыми средствами. Я немедленно поговорю с господами из «Грядушего дня» и попрошу их предоставить Вам финансовую помощь на первое время».

После того, как эта встреча подошла к концу – это был второй день совместной работы, понедельник 13.6 – был уже вечер. Тем не менее на следующее утро д-р Штейнер сообщил нам, что он получил согласие правления «Грядущего дня» на просьбу, которую он высказал.

Официальные и неофициальные разговоры касались в первую очередь

того состава участников, перед которыми д-р Штейнер читал так называемый первый теологический курс. Он объявил также, что от себя он пригласил на курс учителей вальдорфской школы, потому что они уже частично приняли активное участие в новой религиозной жизни. Тогда это были д-р Герберт Хан, Эрнст Юли, Вильгельм Рутенберг. Также он пригласил учителя музыки Пауля Баумана, про которого он шутливо добавил, что однажды возможно он станет певчим для нашего движения. Вероятно, без присутствия этих людей не были бы поставлены вопросы, которые побудили д-ра Штейнера говорить о роле музыки в культе. Предпринятые самим Рудольфом Штейнером обсуждения в присутствии коллегии учителей религии показывают, как с самого начала ему было по сердцу совместная работа священников и учителей особенно в вопросе преподавания религии.

Другой неофициальный разговор был у меня с ним, когда у одного из них

возник вопрос, возможно ли, что до того, как фактически начнется наша работа, мы будем работать в педагогической сфере. Д-р Штейнер ответил отказом и рассказал об усилиях, которые он предпринял, чтобы пополнить состав учительской коллегии вальдорфской школы. Подробно он рассказал о причинах, которые побудили его пригласить д-ра Эрнста Лерса в Штутгартскую школу.».[2]

 

[1] Воспоминание Эмиля Бока 1944 г. «Наш первый курс», S 24 ff. Центральный архив Общины Христиан.

[2] Воспоминание 1951 г. Центральный архив Общины Христиан
.

Основание Общины Христиан (V)
​

Вольфганг Гедике, род. 1943, священник Общины Христиан, Киль (Германия)

Осенью 2021 года выйдет обширное описание основания Общины Христиан в издательстве «Ураххаус». С согласия автора Вольфганга Гедеке мы хотим предварительно выпустить выдержки из манускрипта. В этом очерке мы рассматриваем мнения о событиях лета 1921 года.

Редакция

 

Вернер Клейн так вспоминает в 1924 году события 1921 года: «После первого теологического курса в Штутгарте[1] перед нами в качестве самой главной задачи стояло проведение второго курса осенью.  Нам нужно было набрать в десять раз больше участников, чем на этот курс. Перед ними должны будут быть произнесены решающие слова. Это была тяжелая задача. Я участвовал в создании нашей первой рекламной брошюры и был активен во многом другом, чтобы заинтересовать молодых людей. Свой первый доклад я запланировал в Гисене.

Затем я упаковал свой рюкзак, подбил свои ботинки круглыми гвоздями,

(Randnaegel). В то время как в Берлине велась техническая подготовка, я пришел по вершинам Шварцвальда на Бодензее. Почему-то во мне жил страх и мне хотелось защищаться против того, что начиналось ныне. Как прекрасно сияло солнце и как ясно вдали была видна цепь Альпов… Когда я прошел через перевал Фернмоозер и горы Ветерштайна и прибыл в Мюнхен, меня настигла новость: теологический курс состоится»[2].

Том Кэндлер вспоминает в 1947 году: «Последующее время прошло между

мифом и суровой реальностью. Но все было не так, как ожидалось: в духовном было все сурово, во внешнем, к примеру, в экономике – мифично. На что мы тогда жили и как совершали свои миссионерские поездки по Германии я не знаю. В Дюссельдорфе я выступал с «докладом» перед 10 людьми и мне дали на новое движение определенную сумму в 1000 марок (инфляция только начиналась). Что-то побудило промышленника выписать этот чек. Было еще и другое абсолютно реальное переживание - в чем-то оно было болезненным, но все же благоприятным и   оно помогало нам идти вперед твердыми шагами: это были встречи с такими друзьями как Бок, Вернер Клейн, Фриллинг, Дольдингер, которого я посетил первым после июньского курса. Без существования этих друзей, с которыми мы внутренне непрерывно жили вместе, без мужества, которые они высказывали при встрече или в переписке, собственное существование было бы немыслимым.».[3]

В целом стремление найти сотрудников принесло поразительный успех. Уже

спустя четыре недели Эмиль Бок выслал перечень из 127 имен, из которых восемь уже зарегистрировались на второй курс и еще тридцать рассматривали сотрудничество в перспективе. Еще с сорока тремя он вступил в контакт и с оставшимися сорока шестью он еще должен был еще связаться. Интересно, что в конце концов девятнадцать из них стали священниками Общины Христиан. (…)

 

26 июня 1921 года Эмиль Бок сделал первый обзор состояния подготовки: «Уже сейчас мы должны начать делать то, что нам нас возложено для внутренней подготовки к проведению курса. Я прошу, чтобы все обдумали, какие вопросы для нас являются злободневными и важными. Возможно многие вопросы возникнут именно при работе с записями. Помимо вопросов о культе, я хотел бы к примеру высказать пожелание д-ру Штейнеру в качестве примера разобрать для нас одну главу из Нового Завета, а именно от Матфея 13 или от Марка 13, семь притч и синоптическую «эсхатологию», затем будет уместно попросить д-ра Штейнера предоставить нам своего рода молитвенник, благодаря которому он сможет сказать о нашей внутренней подготовки то, что не относится к каждому индивидуально, а применимо для всех. Я хочу перед курсом послать господину д-ру Штейнеру письмо с вопросами… Я давно еще хотел просить д-ра Штейнера указать сроки проведения курса (по возможности с 14 или с 15 сентября. Как только я получу сообщение, я вышлю всем участникам формуляры, которые в то же время пригодны для получения паспорта. В то же время я хотел сообщить вам о результатах наших совместных усилий по получению паспортов. Проведение курса в Дорнахе необходимо по внутренним причинам, а также потому что нам необходим покой для промежуточных обсуждений. К сожалению, нам очевидно, что господин д-р Хейслер мало чего добился, но мужество его не покидает. Мы делаем все возможное, чтобы добыть швейцарские деньги. В крайнем случае мы возьмем кредит примерно 5000 франков у Футурум А. Г…»[4]

Из письма видно, что Эмиль Бок – также как перед первым теологическим

курсом – как ничто другой заботился о внутренней подготовке. Он всегда был тем, кто ставил важнейшие вопросы. В день экзамена, когда он защищал свои теологические тезисы и перед тем, как он сдал устный экзамен, он написал развернутое письмо Рудольфу Штейнеру:

«Сегодня я продолжаю говорить о нашей прежней работе, о чем я писал

Вам 16 июня. Но позвольте, чтобы я прежде говорил о нашей на данный момент самой настоятельной просьбе, которую я выскажу здесь, потому что полагаю, что мое первое письмо не дошло до Вас.

До этого наша цель заключалась в том, чтобы был проведен развернутый

курс, который Вы для нас провели в Штутгарте. Поскольку мы с самого начала ощущали огромную важность этого курса для всего развития нашей работы, нам при этом кажется необходимо, чтобы мы, со своей стороны дни проведения курса интенсивно использовали для работы. Также как в Штутгарте в перерывах мы основательно проговаривали больше организаторские вопросы и благодаря этому мимоходом мы превращались в крепкую общность, также и сейчас мы хотим в промежутках в дни будущего курса прежде всего по-настоящему поработать, так как мы можем работать. Наш круг стал больше – мы насчитываем 70 – 80 человек – и также многие охвачены этим движением: одни еще не до конца определились в своем мировоззрении, другие только недавно сделали своей целью в своей жизни работать в области религиозного обновления, так что нам еще предстоит проделать большую ознакомительную работу. Чтобы нам это удалось, и чтобы прежде всего мы смогли сделать большой круг готовой к действию общиной, мы нуждаемся в спокойствии и настроении Дорнаха, не говоря уже о том, что для собственного содержания курса, согласно Вашему высказыванию в Штутгарте, Дорнах несомненно очень облегчит нам понимание и усвоение.

​

Еще раз хочу подчеркнуть, что наша подготовка будет тем успешнее, если

будет известно, когда пройдет курс, и я поэтому в упомянутом письме направлял просьбу к Вам, назвать даты проведения курса так скоро, как это возможно: тут требуется много встреч для внешней подготовки, и чтобы курс дал возможность принять участие участие в штутгартском конгрессе[5]. Помня Ваш намек, сделанный в Штутгарте, назначить, если возможно курс во второй половине сентября. Я делаю это, и одновременно заявляю, что нам точно удастся собрать достаточное количество швейцарских денег, если не до, то все же после курса, во втором случае мы можем занять деньги у общества «Футурум». 

Я ежедневно получал и получаю вопросы о датах курса, и хотел бы сделать

все для того, чтобы всем было легче получить паспорта. И я получил некоторым из нашего круга, который работают в Дармштадте, расспросить Вас о расписании, предполагая, что Вы получили мое письмо[6].

Из того, что мне передал господин Хуземанн в качестве Вашего ответа, я

предположил, что мое письмо не дошло до Вас. Я шлю Вам заказное письмо, и оно должно дойти до Дорнаха. Итак, я повторю нашу сердечную просьбу провести развернутый курс в Дорнахе, если возможно уже во второй половине сентября и установить точное время как можно раньше (…) Господин д-р. Хейслер собрал примерно 100 000 марок, но многие промышленники или банки обещали большие вклады в случае, если большая фирма сделает первый шаг.

Регистрацию на курс, то есть те, кто рассматриваются как сотрудники,

получили помимо 23 участников из Штутгарта еще 38 человек. Их пребывает по два в день, так что я еще рассчитывают на 20. Будет проще всего, если я Вам назову имена с короткими замечаниями.

Согласно нашему опыту через год у нас будет 200 сотрудников (…). Все

могло бы лучше двигаться в нашем деле, но дело все же движется, и я верю, что могу обратиться к  Вам, и только из-за этого я решаюсь, вас просить сделать новый курс».

 

 

[1] См. очерк Основание Общины Христиан V

[2] Из статьи в циркуляре для священников, 1924

[3] Воспоминания Тома Кендлера, 1947 год. Центральный архив Общины Христиан.

[4] Циркуляр № 4 от 26.7.1921. Центральный архив Общины Христиан

[5] Культурная перспектива антропософского движения (28 августа – 7 сентября 1921 г)

[6] Речь идет об университетском курсе, который состоялся 27 – 30 июля 1921 г. в Дармштадте, см. GA 77a.

Основание Общины Христиан (VI)
Вольфганг Гедике, род. 1943,

священник  Общины Христиан в г. Киль

(Германия)

К осени 2021 года в издательстве "Ураххаус" готовится обширное описание основание Общины Христиан. С согласия автора Вольфганга Гедике в предвкушении этого мы имеем возможность опубликовать выдержки из манускрипта. В этом номере мы опубликовали впечатление участников о втором теологическом курсе осенью 1921 года

Редакция 

 

Во время курса оба первоначальных инициатора: Йоханнес Вернер. и Гертруд Шпёрри сыграли незначительную роль. Меньше чем три года спустя Вернер Клейн, самокритично вспоминая о своём провале, пишет: «В Дорнахе Бок отвёл меня в сторону и просил быть активным и бодрственным, чтобы успех был гарантирован. Я оказался в ужасающей нищете. Там был мир, который, как я верил, должен был бы быть преодолён благодаря нашему движению: пасторы и другие люди - люди прошлого.  Это ни в коем случае не оценочное суждение. Но мне было ясно: большей часть тех, кто приехал на этот курс, не было уготовано судьбой отвечать за это движение.  Эта аудитория искажала изначальную идею нашего движения. Ещё и сегодня я должен рассматривать как незаслуженно прекрасное, то мастерство и неслыханную жертву со сторону д-ра Штейнера, что мы во время этого курса получили такую полноту откровений, которая нам досталась.

Тогда, в первые дни курса я почувствовал опасность для того, чтобы наши желания могли быть

исполнены. Тем не менее мне не хватило сил на радикальную акцию. Считаю ли я все же, что меня можно извинить? Что мешало мне поднять руку. Поэтому то, что должно быть сделано, сделано не было: создать однозначно ясную ситуацию, чтобы воодушевлено-восторженно не было показано, что речь идёт о воле молодых людей, а не о консилиуме растерянных людей, и что мы призываем наших гостей быть с нами или же держать дистанцию. Всё это походило на чистилище и царила нищета.  Мы все в той или иной мере были под властью и подавлены услышанным. (...) Мы сонно стояли посреди событий, связанных с духовной переменой»[1]

 

 

Гертруд Шпёрри, вопрос которой о возможности женщин быть священниками, был ее единственным существенным вкладом в процессе курса, меньше чем через три года писала об этом втором теологическом курсе: «Нашему кругу не доставало того, что нам не хватало обширного познания вопроса человеческой судьбы. Он также не был сформирован сам по себе, чтобы каждый чётко мог знать, кто принадлежит к нему, а кто нет. В таком виде  - будучи расщепленным, предстали мы перед д-ром Штейнером.  Интересующиеся священники, которые могли блестяще дискутировать о теологических вопросах, но не знавшие, что им не достаёт нужного мужества для действия. Первый круг не выполнил то, чем он был вдохновлён в Штутгарте.  Д-р Штейнер говорил о тяжёлых по содержанию вопросах, которые мы не могли плодотворно проработать совместно, потому что наличие сложные отношения разрушили жизнь круга слушателей. Только в конце двух недель те, для кого понятая по-новому религиозная работа стала жизненной задачей. обязались совместно работать.

Бок, который отвечал за высказывания участников, был в исключительно тяжёлом положении. Все

остальные, в том числе и Вернер Клейн, не могли в достаточной степени войти в его положение.  В моей жизни разыгралась пренеприятная история, когда я занималась проблемой питания, проживания и финансовым вопросом. Я ощущала тяжесть, чувствуя при этом неспособность энергично решать эти задачи»[2]

 

 

Христиан Гейер был глубоко впечатлён этим курсом и отдал должное культовому действию. Год спустя он всё же не решился стать священником. В 1929 году, он пишет, оглядываясь назад: «То, что Штейнер сделал во время курса - это было великолепно. Был ли это практический вопрос, касался ли этот вопрос экзегетики, или церковной истории и/или догматики, он всегда не просто приблизительно «ориентировался» в вопросе, но был в состоянии дать ответ, который поражал своей оригинальностью и требовал нового обдумывания проблемы.  Я тогда часто думал и часто говорил о том, что во всём мире мы едва ли могли бы встретить теолога, который мог бы пережить то, в чем серьёзно и уверенно ориентировался этот «мирянин», хотя теолог и занимался всю жизнь только теологией.  Его главной мыслью было то, что проповеди недостаточно, чтобы сформировать живые общины: чем проповедь богаче, тем больше слушатели будут отделены друг от друга, и в большей степени необходим серьёзный культ.   На вопрос, как это должно было бы выглядеть он дал отдельные ответы, и предложил тексты, молитвы и таинства, которые нашли применение в практике «Общины Христиан»[3]

 

 

Эмиль Бок ещё 7 октября 1921 года писал своей невесте: «Это стоило огромных напряжений, часто было невероятно тяжело. Но сейчас мы на вершине горы...». И 12 октября он писал: «Я прежде полностью не осознавал, что благодаря курсу возникнет такая полнота воззрений и задач. Но я горд от того, что полностью стало ясно, что он приведёт к цели. Это поистине требовало большого самообладания, и вначале многие не могли понять, что цель - не просто иметь возможность формально провести собрание, но обладая огромным педагогическим тактом сделать так, чтобы различные группы людей обязательно выполнили конкретную сложную задачу. У тех, у кого было своего рода анархическое чувство свободы, чувствовали, что их тиранизируют, и именно они должны были позже признаться, что пережили полное искажение их идей. Мне часто в шутку говорили, что я вынужден был работать укротителем львов. Когда я сравниваю первые два дня с остальными днями, то мне самому всё кажется невероятным. Конец курса было таким чистым, полным и сердечным, что я никогда не должен об этом забыть. Ко мне было проявлено столько любви, сколько никогда раньше.  Штейнер был  как никогда раньше сердечен со всеми, и особенно со мной. Всё прекрасно удалось, вплоть до внешних проявлений...»[4] 

Помимо кампании по сбору средств, за которую отвечал Херман Хейслер, также и Эмиль Бок в

будущие месяцы проявил большую инициативу во имя религиозного обновления.  Оглядываясь назад он позже увидел, что был упущен шанс. Он писал в своих воспоминаниях: «Когда дорнаховский курс подошёл к концу, был собран увеличенный круг людей, решивших нести наш импульс. К тем, кто были в Штутгарте, присоединились ещё примерно 25 человек[5],  подписавших установленные нами положения. Но это было вряд ли было началом для того, чтобы этот увеличенный круг превратился в настоящую, обладающую субстанцией общиной. Вряд ли этот круг как таковой собирался ещё раз.

Задним числом мы должны были думать о том, что в этот момент начались важные и серьёзные

упущения.  Мы не могли разойтись по группам, в которых мы хотели объединиться для дальнейшей работы, прежде чем мы пришли к принятию совместного решения и сделали шаг в отношении   чётких договорённостей. Снова должны были произойти судьбоносные происшествия, которые вели к этим упущениям. Сыграло свою роль то, что было наиболее внешним. Мы не могли продлить наше пребывание в Швейцарии, которое по немецким меркам, являлоcь чрезвычайно дорогим и недоступным, на нужное нам время. Каждый добавленный день, увеличивал бы размер пошлины для тех, кто нас принимал, и которые уже сделали наше пребывание возможным в течении столь долгого времени.

Но помимо этого возникла странная душевная неуверенность. Неизмеримое богатство, которое было

передано нам д-ром Штейнером через его доклады, с одной стороны наполняло нас, но с другой стороны всё же накладывало на нас такую тяжёлую ответственность, что мы все вместе не смогли до неё, дорасти. Преобладала настоятельная потребность, переработать полученное и благодаря этому увидеть её значение. Также необходимо учитывать определённую утомленность многих из нас, которое возникло в результате многочисленных разговоров не только в большом кругу, но и в маленьких кругах. Но в большей степени, чем мы могли заметить, сказалась судьба, что выразилось в отсутствии д-ра Риттельмайера. Я ни минуты не мог снять с себя обязательство, держать место Риттельмайера вакантным. В этом меня укрепили указания д-ра Штейнера.».

 

 

[1] Из статьи в циркуляре для священников, 1924 г. Центральный архив Общины Христиан).

[2] Из статьи в циркуляре  для священников, 1924, Центральный архив Общины Христиан

[3] Христиан Гейер "Весёлое и серьёзное в моей жизни", Muenchen, 1929

[4] Письма Эмиля Бока его невесте Грете Зоймер от 7 и 12.10.1921 г. Центральный архив Общины Христиан).

[5] Было около 50 человек, которые подписали обязательство, и которых не было в Штутгарте

.

Основание Общины Христиан (VII)

Вольфганг Гедике, род. 1943,

священник Общины Христиан,

г. Киль (Германия)

Тем временем в издательстве «Ураххаус» вышла книга «Основание Общины Христиан. Драма судьбы».  С разрешением автора и издательства в этом последнем отрывке мы хотели бы рассказать о решении Фридриха Риттельмайера сотрудничать с этим движением.

Редакция

​

Рихард Гитцке пишет в своих воспоминаниях: «После нашей развёрнутой встречи с Рудольфом Штейнером, произошедшей с 26 сентября по 10 октября я вернулся обратно в Берлин. Находясь под впечатлением от того, что мы получили от Рудольфа Штейнера... я чувствовал настоятельную потребность немедленно посетить д-ра Риттельмайера.... Я застал его в его рабочем кабинете на Кронштрассе.  Там же в тот момент присутствовала   г-жа Риттельмайер. Она сидела на диване, занимаясь вязанием и внимательно слушала. Во время моего сообщения д-р Риттельмайер шагал по комнате туда-сюда. Когда я закончил, возникла пауза. Он остановился перед своей супругой, посмотрел на неё спокойно и серьёзно и сказал: «Скажи, жена, кому я должен подчиняться: Христу или церкви.». Оба безмолвно посмотрели друг на друга. Это был вопрос, который уже содержал в себе ответ. Полный сердечности взгляд, которым они обменялись, было подобно утверждению, решению, созревшего в сердце...»[1]

 

Риттельмайер писал своему другу Зойдеру в Вюрцбург: «Я сейчас нахожусь под сильным впечатлением от Дорнаховского теологического курса, который прочитал Штейнер и записи которого я теперь получил. Перспективы, которые здесь открыты для теологии, религии и культа настолько велики и новы, что я всерьёз решил заняться этим. Штейнер был такого мнения, что только культ может по-настоящему создать общину... Этот культ выглядел бы похожим на очищенный католицизм.  Штейнер верит, что религиозная деятельность должна быть полностью отделена от государства, что только имея полностью независимую религиозную организацию можно произвести впечатление также и на пролетариат, что именно рабочий класс воспримет эту символику и эти новые таинства и  т. д. Присутствующие там около 70 теологов решили обязательно выполнить указания Штейнера, если понадобится для создания свободных общин, и я стоял перед вопросом. Гайер, который был в Дорнахе и  предварительно не решил присоединиться к этому, всё же писал мне, что это самое значительное событие, в котором он участвовал, вообще самое значительное событие его жизни. При этом на протяжении почти 14 дней Штейнер только читал доклад, в день по 3 - 4 доклада и ответил на все вопросы.  Я сам поддерживаю многое, что там происходило и было сказано, но не могу ещё полностью понять и возможно принять метафизику Христа, на которой всё это основывается. Я должен получить весь материал и внутренне переработать.   Во что это ещё   выльется!».[2]

 

В этом письме можно увидеть осторожность, с которым Риттельмайер реагирует на всё то, что исходит от Рудольфа Штейнера, чтобы основательно всё проверить и суметь честно признаться в том, что что-то ещё непонятно.  Формулировка: «Я сперва должен получить весь материал», указывает на то, что Риттельмайер только в ноябре... получил записи докладов ... и тексты ритуалов. В любом случае он свыкался с ними и медитировал над ними. То, что он при этом переживал, он описал следующим образом: «Когда я увидел весь объем лекций и выступлений, Штейнер изумил меня вновь. Несмотря на всё пережитое мной, что в области теологии он - король, он не только может сказать новое и великое о Библии и библеистики, но и о церковной истории, о конфессиональных противоречиях, о духовных и моральных глубинах христианства.  Но прежде всего было поучительно и важно то, как конкретно, отчётливо и обдуманно он разбирался в вопросах религиозной практики. Это всё дало мне сильный импульс. Но возражений это не вызвало. Мне был послан текст таинства освящения человека. Я тотчас начал его всесторонне обдумывать и медитировать над ним. После преодоления маленьких трудностей языка, я ощутил чистый, высокий дух таинства освящения человека. У меня было предчувствие, что я имею дело с богослужением, которое способно объединить всех истинных христиан, которое может стать средоточием подлинной христианской общинной жизни, чтобы вокруг нее развивалась, новая, многообразная, развивающаяся религиозная жизнь. Во мне возникло ощущение: «Человечество не имеет права от этого отказываться. Ты сам не можешь отказаться от этого, если ты не хочешь быть виновным перед человечеством и перед божественным откровением. И если невозможно дать это человечеству с помощью старых церковных форм, тогда нужно решиться на новые формы.». Следует прямо сказать о том, что Штейнер долгое время спрашивал о том, возможно ли в пределах существующих церковных организаций по крайней мере начать и за исключением молодых друзей я также говорил: «Ничего выйдет, если старое задавит новое».

Но то, что стало решающим, пришло ко мне неожиданно и с другой стороны. Это было переживание, что в алтарном

хлебе поистине к человеку приходит живой Христос. Он пребывал здесь в невыразимой чистоте и свете. Это было чисто духовное впечатление - не от евангелического причастия, которое я часто совершал в ощутимой близости божественного мира, а медитируя над Таинством освящения человека, и это было настолько чёткое и сильное духовное впечатление, что затем оно могло стать основой всей жизни. Если я должен описать впечатление, которое это на меня произвело, то я должен сказать: «Это что-то, что находится за пределами твоей деятельности в евангелической церкви. Если здесь истина, тогда возможен иной центр религиозной жизни, мышления и провозвестия, чем в евангелической церкви, как она создана. Здесь дана новая христианская служба, новая община, новое Христово деяние и новое провозвестие Христа».

 

[1] Воспоминания Рихардта Гирке. Циркуляр для священников Общины Христиан, Март 1951

[2] Письмо Ф. Риттельмайера Зойднеру от 30.10.1921. Центральный архив Общины Христиан".).