Быть готовым к смерти – христианская община как место, где люди стремятся понять смерть [Sterbenverein]
Ульрих Майер,
Священник Общины Христиан,
Гамбург (Германия)
Христос будет познан не через семейные или церковные традиции, а благодаря личному опыту и личным решениям. Культовая жизнь в христианской общине сегодня исходит из свободной воли ее участников проявлять инициативу по отношению сверхчувственному. Это основывается на поиске внутреннего убеждения и стремления преобразовать жизнь. Эта серия статей должна стать побуждением к тому, чтобы семь таинств послужили импульсом для формирования различных качеств общины.
Смерть – это не конец, а то, что способствует жизни.
Об умершем в 2008 году священнике Гюнтере Ланге рассказывали, что он охарактеризовал
присутствие Общины Христиан в общественной жизни с помощью следующих слов: «Что мы уже можем делать? Мы можем быть можем быть местом, где люди стремятся понять смерть [Sterbenverein]!». Это следует понимать, как позитивную оценку – и год за годом жизнь в общине в Страстное время и в ноябре побуждают нас к тому, чтобы мы учились обращаться с болезнью и смертью, с умершими и близкими родственниками умерших. Погребение и богослужение в память умерших, также постоянно приводят к соприкосновению с миром смерти и умерших, которые, ко всему прочему, находятся в таком положении, что их сердца открыты по отношению к этому центральному деянию христианской жизни.
К основным условиям человеческой жизни – condition humana [1] - Хана Арендт в своей книге «Vita
activa»[2] относит не только рождаемость, то есть основополагающий показатель, указывающий на рождение, но и показатель того, сколько людей умирает (смертность). Рождение и смерть помогают Христу стать человеком и оба становятся частью его существа. Благодаря преодолению смерти, умирание приобретает новое значение. Начало жизни, пронизанное светом Божественного творчества не должно больше сменяться обещанным в результате грехопадения отдалением от Бога в конце жизни, и после Голгофы смерть можно ощущать как начало новой, другой «жизни в Боге».
Сегодня с разных сторон можно увидеть то, насколько сильно общество и культура, которые могут
рассматривать смерть только как как трагический конец однократной земной биографии, оказываясь лицом к лицу со связанными с процессом умирания вопросами судьбы и развития, переживают потерю смысла жизни, духовности и божественного присутствия. С другой стороны, появление стремление к дешевому утешению и фальшивому доверию к далекому от нашей жизненной реальности трансцендетному существованию, мало пригодны к тому, чтобы противопоставить этому страданию что-нибудь существенное. Плодотворен же, напротив, подход, опирающийся на гетенистическое всестороннее рассмотрение жизни природы в том виде, как это приблизительно был описано в недавно вышедшей книге эволюционного биолога Вольфганга Шада[3]: «Однако же жизнь всегда является становлением и разрушением[4]. Поэтому нам потребуется не только учение о жизни, но, исходя из всего вышесказанного, мы точно также должны уделять внимание разрушению, учению о смерти, танатологии.».
То, что жизнь общая жизнь с умершими не должна останавливаться на заботе о воспоминаниях, а мы
можем пережить то, как они, находясь в своем мире, могут присутствовать [gegenwaertig] в нашем мире, делает переживание умирания, смерти и продолжающейся жизни одинаково конкретным, словно создавая этим утешающее религиозное настроение. Этому соответствует взгляд на присутствие[5] Бога, который не удовлетворяется той точкой зрения, что Божий Суд состоится «в конце всех времен», и, более того, также и серьезно принимает слова Христа: «И увидьте, что я с вами во все дни до конца мира» (Мф 28, 20).
Дружба между смертью и готовностью умереть.
Отношение к смерти как неотъемлемой частью жизни рассматривает умирание как важнейшее преобразование нашего существования, - а также связанного с ней страха – не упраздняя понимания уникальности и величия жизни. Тем не менее именно принятие того факта, что человек смертен приводит к неожиданно более интенсивному пониманию жизни. Матиус Клаудиус [6] в своих Вандсбекских[7] посланиях любяще называл смертью «Друг роща [Freund Hain]», таким образом предаваясь ars moriedi [8], искусству умирания интимное и одновременно обогащающее жизнь измерение.
Если мы откажемся от воззрения, согласно которому мир живых и мир умерших полностью отделены
друг от друга, то это откроет нам перспективу для расширенного понимания человеческой общины. Там, где мы собираемся под светом этой звезды, там всякий раз община становится чем-то большим, чем собранием присутствующих в физическом теле людей - вблизи них находятся те, с которыми отдельные люди и община были и остаются связанными. Многие культовые молитвы непосредственно говорят о том, что означает община связанных друг с другом во Христе живых и умерших. Ставя перед собой цель преобразовать мир, мы не только ощущаем, что стоим на плечах тех, кто предшествовал нам, но вместе с ними знаем о пути преемственности, знаем, что они инспирируют и укрепляют нас. Но и то, что мы сопровождаем умерших по их пути, ведущим через смерть за пределы материального мира [über dem Tod hinaus], укрепляет общину и придает ей новое значение [Erfüllung]. В этом смысле в прежние времена христианский алтарь рассматривался еще как место встречи живых и умерших ради принесения жертвы Христу.
Готовность принять смерть тогда, когда она входит в нашу жизнь, переживается как противоречие
желанию жить, активно радоваться жизни и стремлению, чтобы жизнь имела цель. Оба состояния не взаимоисключают друг друга, а, благодаря заботе социального искусства, помогают преодолеть беспокойство, т.е. нашу немощь, благодаря которой в нашей жизни может возникнуть склонность либо к земному, либо к духовному. Что может возникнуть в общине благодаря тому, что люди переживают «готовность к смерти» и встречаются с этим? Это то очень хрупкое, что во всех общинных культурах смешано с дружбой со смертью: отношение к тому, что является сущностным, любовь к жизни, возникшая благодаря близости смерти, стремление к прощению и примирению, но также и спокойное отношение к поражениям, слабостям и болезни. И, в первую очередь, это доверие к тому осмысленному, что противостоит склонности к односторонним и кратковременным суждениям.
Траур и возможность стать богаче духовно.
Каким образом можно конкретно посмотреть на задачи христианских общин, когда они в этом направлении хотят работать над формированием общности? Прежде всего можно посмотреть на это с точки зрения активного участия в связанных с поминовением и иных траурных событиях, происходящих в нашем городе и регионе: Сегодня в мыслях об умерших траур все меньше и меньше предстает как нечто однородное, а все больше ценится его живая сила. Люди не должны больше присутствовать на церемонии в качестве тех, кто просто смотрит и поучает, а они имеют возможность активно участвовать, благодаря этому найти тот путь, на котором человек не придерживается боязливо более или менее непонятных обрядов. Во время круглых столов, инициированных швейцарским социологом Бернаром Крезасом, получившим название «Death Cafe» («Кафе смерти»), появилась возможность прикоснуться к волнующей проблемам, которые возникают благодаря смерти не тогда, когда мы обычно об этом думаем. Траур должен не разъединять людей, а, благодаря братской культуре помощи, может способствовать укреплению индивидуальности и общины. И, кроме того, можно ли говорить о том, что община умерших и тех, кто сознательно к ним обращается в мыслях стали ветвью в наших общинах? Духовно-физическим местом в Общине Христиан, в котором радость смерти проявляется благодаря символам своего спиритуального значения и силы?
[1] Состояние человека (латынь)
[2] Активная жизнь (латынь)
[3] Вольфганг Шад Позитивное смирение. Разрушение и становление Stuttgart 2019 (на нем)
[4] [Entwerden] –состоит из ent- и warden и можно перевести как процесс противоположный становлению – прим. пер.
[5] Gegenwart – присутствие – прим. пер.
[6] Маттиас Клаудиус (нем. Matthias Claudius; 15 августа 1740, Райнфельд (Гольштейн) — 21 января 1815, Гамбург) — немецкий писатель и журналист – прим. пер.
[7] Вандсбек – район немецкого города Гамбурга – прим. пер.
[8] Искусство умирания (латынь) – прим. пер.
Пер. Г. Случ